РУКОВОДСТВО К ЧТЕНИЮ

В книге сосуществуют, не пересекаясь, три композиционные линии.

Первая - собственно жизнеописание Елены Петушковой. Все мнения, все умозаключения, все оценки принадлежат ей одной, и она несет за них полную ответственность.

Вторая - то, что думает о Елене Петушковой, о ее друзьях, о спорте вообще и о неповторимом мире конного спорта в частности журналист Станислав Токарев. Это на его ответственности.

Третья - диалоги, которые ведут Елена Петушкова и Станислав Токарев. ...



РАССКАЗ НАЧИНАЕТ ЕЛЕНА ПЕТУШКОВА

Когда мне придется расстаться со спортом, я перестану ходить на соревнования. Не буду близко подходить к лошадям. Даже в цирке не стану бывать, чтобы не вдыхать знакомый и зовущий сладковатый запах конюшни. Слишком сильную это будет вызывать тоску, от которой нет лекарств, нет противоядия.

Прежде я искренне считала и говорила, что спорт для меня - всего лишь увлечение, по-говомодному - хобби, а основное в жизни - работа, но однажды обнаружила, что если и представляю для людей, для общества интерес, то прежде всего именно как спортсменка. Вначале меня это даже шокировало - неглавное во мне заслоняло от людей главное. Но потом я поняла, что для меня самой нет здесь главного и неглавного: то и другое - две половинки моего сердца.

Наука и спорт - это вся моя жизнь, два мира, в одном из которых превалирует наслаждение разума, в другом - накал страстей, и они дополняют друг друга. Когда это двуединство распадется - а это когда-нибудь произойдет, - я и стану даже издалека отворачиваться от лошади, чтобы не бередить душу.

1

Впервые в жизни очутившись в седле, я почувствовала себя хоть и неуютно - очень почему-то высоко над землей, - но терпимо. Однако лишь раздалась команда "Рысью ма-арш!", я ощутила сильнейшие толчки, непрерывно следовавшие один за другим. Седло вдруг оказалось необычайно скользким, и каждый следующий толчок заставлял меня сползать то вправо, то влево... Я было решила, что мой караковый Избыток вознамерился избавиться от меня и брыкается наподобие дикого мустанга. Однако он всего-навсего двинулся вперед неширокой рысью. Во мне с подозрительным упорством росло желание очутиться на земле - не на четырех чужих, а на собственных двух ногах.

Но, как ни странно, я все еще была в седле. Больше того - через несколько минут в движениях Избытка проступил для меня определенный ритм. Поймав его, я стала приподниматься на стременах, так сказать, через раз. Кажется, что-то начинало получаться.